Мы приехали в загородный дом Григория, который возымел надо мной шефство, он не мой начальник, но все-таки я его подчиненная – я рабыня своего хозяина, давшая клятву исполнять все его прихоти, все самые безобразные пожелания будь то с применением силы или подручных средств. Мое имя было Дина, но теперь я просто рабыня, у которой нет собственного мнения, собственного голоса, собственных желаний и сексуальных порывов, все это я обменяла на мое содержание и регулярные унижения с подчинением воли.
Первым делом хозяин отвел меня в подвал, чтобы я быстро начала привыкать к полумраку, сырости и одиночеству, отвыкла от всевозможных человеческих благ наподобие мобильного телефона, телевизор, интернета, свет он тоже сюда отнес, мой Господин. С первых же секунд пребывания тет-а-тет он дал уяснить, что каждая моя провинность будет нещадно караться, а сейчас он просто решил произвести манипуляции своей увесистой мужской ладонью, которая оставляла следы на попке.
- Ты занимаешься уборкой квартиры, рабыня, приносишь мне завтрак, обед, ужин на подносе и тихонечко удаляешься, если я работаю и не могу тебе уделить внимание. Ослушалась – получила десять плетей, ослушалась дважды, еще двадцать и пытку расплавленным воском, отбилась от рук – я тебя отымел до потери пульса, но лучше до этой стадии тебе не доходить! – прочитал коротенькую выдержанную лекцию мой хозяин.
- Да, господин, я вас поняла – ответила я ему, о чем тут же пожалела.
- Ты не женщина, ты даже не оно, у тебя нет пола, поэтому отвечаешь коротко и внятно на мои пожелания «Да, господин!» или «Нет, господин!». Будем считать это твоим первым проступком и сейчас я тебя познакомлю кое с чем.
Он сорвал покрывшуюся пылью черную накидку, под которой было деревянное приспособление – кандалы. Я стала в привычную позу, раздвинула широко ноги, положила запястья и шею в механизм и приняла порцию унизительного избиения. Сначала господин просто лупил ладошкой по седалищу, делал это с такой силой, что кожа при соприкосновениях сушила, неприятно покалывала, впоследствии начинала болеть и пульсировать. Чуть позже, когда он ознакомился с возможностью моей пятой точки, взял в руки кожаную дощечку с рукоятью и хорошенечко приложился несколько раз оной, вот тут я осознала, что это будет не легкая прогулочка по набережной, а путешествие по семи кругам ада! Боль пронизывала даже кутикулы на пальцах, которые собственными ногтями впивались в ладонь. Я прикусывала губу, затаив дыхание ждала нового шлепка, мой сфинктер сжался, произведя воздействие на мой разработанный анус, который с непривычки начал сжиматься до размера морской песчинки. Господин всего лишь баловался, он не хотел, чтобы первое свидание с рабыней выглядело столь банальным, поэтому на раздраженную покрасневшую кожу моих двух ягодок начал сливать расплавленный воск со свечей, которые зажег, едва мы спустились в подвальное помещение. Повышенная чувствительность кожного покрова делало падение каждой капли равносильной соприкосновению с горящим целлофаном, который пытался, как кислота прожечь тонкий слой эпидермиса.
Я дергалась, извивалась, но вырваться из этого приспособления пыток было невозможно – большой навесной замок скреплял деревянные дощечки, сомкнувшиеся на моих руках и шее, отверстия были идеально подогнаны под женский организм, видимо, в древние времена на таких машинах допрашивали грешниц, вероотступников, предателей и еретиков. Для падших женщин были изуверства пострашнее и более жестокими, нежели эти деревянные кандалы.
- Нравится тебе, рабыня? – разошелся Хозяин.
- Да, Господин!
- Я и не сомневался, что ты ответишь иначе!
Он подошел спереди и спустил штаны, а я как наивная, глупенькая простушка просто открыла рот и стала ждать прихода в глотку гвоздя программы. Сначала вошла головка в ротик, язычку стало тесно, мне же было не по себе из-за чужого пениса, он подступил мерным коротким шажком в сторону моей головы и подал блюдо во всем его прекрасном красно-фиолетовом цвете вовнутрь. Я поперхнулась и сделала тщетную попытку назад, чтобы отдалиться и глотнуть воздуха, руки сжала в кулаки от бессилия сопротивляться, кукан вошел по шары и остановился, когда волосатый лобок стал упирать мне в носик. Приятный запах мужчины, в теле которого жил зверь и мой Господин, ударил в ноздри, я попыталась вдохнуть аромат, но воздух не пошел через носоглотку из-за того, что головка перекрыла трахею. От нехватки воздуха начался гипоксический шок, я непроизвольно заплакала, слюна брызнула мощным плевком во все стороны, показалось, что от страха я сейчас обмочу ноги и громко выпущу смрадный воздух из заднего отверстия. Во мне переплелись все человеческие ответные реакции на раздражители, рвота могла фонтаном вытолкнуть детородный орган, но почему-то этого не сделала. Спасение нагрянуло в виде анального секса, причем мою же слюну Господин использовал вместо смазки и не прекращал бить руками по ягодицам, струшивая застывшие капли воска. Мощнейшим ударом спермы в задний проход он поверг меня в шок, который переплетался с чем-то похожим на оргазм, его руки скользили по влажной поверхности половых губ и клитору. От второй волны меня прошибло потом и горько-неприятный комок в горле я неожиданно сглотнула, чтобы набрать в легкие побольше воздуха, как это делают младенцы при родах. Мой легочный вздох больше напоминал свист, тело порядочно накрыло волной жара и начало потрушивать, будто я ехала в советском автомобиле по российским дорогам.
- Хороший денек, - сказал Хозяин, когда заматывал свой длинный шланг обратно в штаны, - самое главное – насыщенный!
- Да, господин!
Я вспомнила тот взрыв, который произошел несколько часов назад, когда мы символически прощались с прежней жизнью – я безработной домохозяйки с именем Дина, а Григорий, собственно, он ничего не терял при прощении, только приобретал! Тогда мы еще были одеты и стояли у него дома посреди гостиной, на столе были бокалы с шампанским - хорошим красным игристым вином, конфетами и фруктовой нарезкой. Мы согласовывали последние нюансы перед переходом в новую стадию отношений и когда все вопросы были разрешены, меня ждала нехилая проверка.
- Ну-с, Дина, тебя ждет посвящение! Этот магический ритуал окончательно даст понять, готова ли ты оставить все и служить мне, как прислужницы, домохозяйка, путана, словом, стать моей преданной рабыней, которая будет с искренней самоотверженностью исполнять мои прихоти, реализовывать сексуальные фантазии.
Я стояла, разинув рот от удивления, глаза горели желанием срочно провести ритуал, неизведанное манило меня в свои объятия и приходилось спешными шагами к нему приближаться, потрясение и радость смешались в гремучую смесь. Вся моя ментальная собранность, фокусировка, внимание сконцентрировались на его мужском достоинстве, которое через секунду показалось перед глазами, я замешкалась, не зная, как реагировать.
- Что стоишь, рабыня, раздевайся! – приказал Господин своим гулким басом, от которого внутри опустевшего бокала прошел звон.
Я быстро сбрасывала на пол одежду – футболку, джинсы, босоножки буквально сдирала пятками во время обнажения груди, оставались только трусы, но до них Господин не дошел. Он прервал меня в разгар конфузного стриптиза, исполняемого галопом его ретивой кобылки:
- Встать на колени, рот широко открыть! – сказал Григорий и я повиновалась. – Еще шире, сучка!
Господин стоял посреди комнаты с опустошенным высоким бокалом на высокой ножке в руке, хрусталь переливался различными красками на свету и вдруг из уретры брызнул сок – несколько капель мочи стекли по стенке стеклянного сосуда и вальяжно расположились на его дне. Я сглотнула слюну, предвкушая, что сейчас буду пить его горячий, золотой нектар, журчание усилилось, он давно хотел в туалет и добавленное в желудок шампанское подтолкнули его к мысли, что нужно помочиться. Воздух наполнялся приятным и хорошо знакомым ароматом мочевины, его чудные флюиды так и просились попасть кислородом в легкие и дать взбучку опьяневшему головному мозгу. Пока моча лилась сверху в бокал, он подвергся запотеванию: на стеклянных стенках оседал конденсат от горячей струи, который разбавляли большие пенистые пузыри, брызги при лопании попадали сверху, образую массивные капли, которые, в свою очередь стекали к основной массе. Между дивных мужских ног висел солидный кочан с двумя съёжившимися яичками в пространстве мошонки. Я глотала горькую жидкость через силу, воля подавлялась с каждой секундой, хотелось застелить ковер переработанными желудком фруктами, которые сверху были залиты шампанским и этим горячительным напитком золотого оттенка. На дне оставалось пара глотков, но по привычке, как это любят делать дамы, я оставила их нетронутыми, якобы, для лучшего насыщения кислородом. Это было бы прекрасным решением, будь в бокале выдержанное вино или коньяк, но мочу насыщать кислородом было извращением еще в большей мере, ведь ее отвратительный вкус усиливался и становился похожим на смрадно-вонючий концентрат.
- Не понравился сочок? – рассмеялся Господин. – Ничего, привыкнешь, а пока умойся!
С этими словами и усмешкой на розовеющих от спиртного устах Григорий кинул в мою сторону осоловелый, хмельной взгляд, резко ухватился рукой за ножку хрустального бокала и плеснул содержимое мне в лицо. «Золотой дождь» умыл меня и отрезвил, я стояла на коленях и хлопала ресницами, как глупая студентка, не выучившая предмет перед экзаменом, а мой экзаменатор попросту издевался и ликовал на углях триумфа своей яркой, сокрушительной победе над подчинением чужой, человеческой воли.
- Теперь сама нассы себе в бокал и медленными глотками, с постоянной периодичностью осуши его до дна!
- Да, господин!
Я раскорячилась в привычной для себя позе, в какой барышни посещают общественные туалеты, начала давить на мочевой пузырь мышцами живота, честно сказать, долго этого делать не пришлось, потому что я порядком употребила жидкости и писать хотела сильнее обычного, но попроситься у Господина не решалась в туалет. Моча полилась из щелочки, такой аккуратной и в меру тугонькой, что напор получился неожиданно сильным, капли попадали мне на пальцы, большая часть мочи собиралась в бокале, остальное летело в хаотичном порядке на бедра и ягодицы. Рука уже была по кисть влажная, по коленям струились желтые потеки, когда запал подошел к логическому завершению, я очень смутилась, ведь всегда вытирала остатки с ног и ягодиц салфеткой из туалетной бумаги, а сейчас выглядела перед своим Господином как полнейшая обоссанка.
- Рабыня, ты знаешь, что с этим нужно делать, приступай! И… произнеси ка порядочный тост, а то пить без тоста как-то не романтично! – задал задачку мне Господин.
- За начинания, которые принесут желаемые плоды! – сказала я.
- Поэтично прозвучало, теперь часто будешь толкать речи перед подобными мероприятиями! Пей!
- Спасибо, Господин! – ослушалась я и не получила ответного наказания.
С высокой осторожностью, будто у меня в бокале был не продукт распада, а вино «Chateau Lafite Rothschild» урожая 1869 года, я начала глоток за глотком принимать дар собственного тела, каждая капля попала куда нужно и не расплескалась понапрасну, я смаковала пьянящий продукт. Как приказал мне господин, глотки были мелкими и размеренными в объеме, что в разы увеличивало продолжительность приема вкуснятины, которая своим теплом вынуждала меня блевануть. Пьяные от счастья глаза и улыбка радости от того, что меня посвящают в рабы, запечатлелась на обличии, я чувствовала, что выгляжу как идиотка и все же исполняла приказ своего верхнего. Господин развернулся в полу-приседе с незначительным наклоном тела вперед, его анус, развел ягодицы по-мужицки в стороны и выставил свой покрывавшийся волосами черного цвета пухлый анус.
- А вот и закуска, дорогуша! Лижи его так, словно это мороженое «Эскимо» - дал новое указание верхний.
Доминант принимал мои ласки с пристальным взглядом в пол-оборота, властность и презрение полыхали в его неистовом взоре, красный елдак болтался без дела, и я решилась распустить руки, чтобы сделать ему приятное. Такой реакции на мастурбацию во время ануслинга сложно было предвидеть у адекватного мужчины, но это же Господин, он априори неадекватен, к тому же имеет ряд побочных взглядов на сексуальные отношения с дамами.
- Ты наказана! – психанул самец и оторвал свое невкусное, отвратно пахшее дупло от моего рта.
- Извините, Господин, но за что?– воспротивилась я.
- Не было указания мне дрочить! Я говорю делать – ты делаешь, молчу – ты стоишь как вкопанная! Уяснила, сучка непокорная?
- Да, Господин.
Он прошелся нагишом по комнате, подошел к трельяжу и достал пачку сигарет «Winston Lights», табачное изделие оказалось между пальцами, его фильтр Григорий нервно подносил к губам, огненная красная точка заставляла тлеть оберточную бумагу и гореть табак. Во рту у верхнего образовывались густые клубы дыма, которые он с презрением выпускал мне в лицо, в руках показалась длинная плетка черного лоснящегося оттенка, ее длинные хвосты взмыли вверх и на секунду там задержались. Свист разрывал пропитанный дымом воздух, звонкие удары о мою спину заставляли вздрагивать и кричать, словно отец порол меня за полученную плохую оценку, он гневался и дымил как паровоз, поэтому на конце тлевшей сигареты оказался серый, практически невесомый пепел. После нескольких смачных поцелуев плети спина начала печь, кожу стянуло как при солнечном ожоге, лопатки я сложила вместе и разнимать их совсем не хотелось.
- Пасть открыла, язык наружу, смотреть мне в глаза, шлюха!
- Ага, - было моим ответом сквозь открытый рот, это звучало смешно, как на приеме у стоматолога.
Столько повиновения во мне еще никогда не было, я тянула язык и почти достала им своего носа, когда Господин повернулся ко мне и пришел в ярость.
- Отродье ты траханое, держи язык прямо, варежку не закрывай. Ты очень непослушная рабыня, настоящая дрянь – толкнул он меня в бок ногой, от чего по инерции я повалилась на пол.
Оторопевшая и испугавшаяся, я лежала на боку и как муравьед высовывала язык, он подскочил как блаженный психопат, поставил обратно на колени, а потом стряхнул пепел на язык, отвесив шикарную пощечину. Я этого заслуживала, но наличие пусть и сильно униженной женственности, толкнуло пустить слезу, багровый румянец стыда обособился на щеках. Легкая обжигающая боль на кончике языка подавлялась слюной, пепел отдавал солоноватым привкусом и противно раздражал расшатавшуюся всего за один час психику. Тогда господин пошел дальше и подтянув свой член к пупку стал размещать свои гениталии в мохнатой мошонке мне в рот, эта мерзость умудрялась поначалу попасть на нос и подбородок, но потом все же угодила в лузу. Бинго! Потом он резко ухватился обеими руками за горло и начал кричать:
- Давай, глотай, чего же ты ждешь рабыня?
Только первая часть размокшего в слюне пепла пропала в горлянке, как Господин снова приготовился стряхивать обвисший пепел, оставалось несколько миллиметров не сотлевшей бумаги, прежде чем начал гореть фильтр. Я стояла, раззявив рот, а мой верхний так просто, будто в порядке вещей, сплюнул на огонь, часть его слюны с никотином угодило мне в рот, окурок шипел и, затухая, выделял белы дым. Он прожигал меня взглядом и с ехидством в усмешке сказал:
- Вот думаю, не слишком ли будет тебя накормить сигаретами. Не будет ли это перебором?
- Вам решать, господин! –на сей раз угодила я в точку правильным ответом.
- Умничка, быстро учишься. Мы еще повоюем с тобой. Неси бегом мою одежду, сучка.
Я стремглав бросилась к его обуви, которая отдавала неприятным запахом пота, естественно, ведь это были не новые кроссовки, а уже ношенные и на дворе как-никак была осень, Господин их все лето тягал по своим повседневным нуждам. Каждый я приносила в зубах, как покорная собачонка за простое поглаживание ладошкой по гривке, потом поднесла ему штаны и рубашку. Во время одевания верхний несколько раз с оттяжкой хлестанул меня плетью по попке, кончики хвостов больно стегали по ягодицам, но самый жесткий удар пришелся на анус. Мое кольцо дало позыв боли, после которого я не смогла выстоять даже на коленках, мурашки промчались по коже, киска непривычно съёжилась, как будто я мастурбировала несколько часов без устали. Я ревела на полу и не думала шевелиться, никакого кайфа от приказов и их исполнения, только лютая, холодная ненависть скапливалась большим снежным комом в душе.
- Пореви, меньше ссать будешь! – сказал в ярости не унимавшийся Господин, а потом резко собрал пальцами капли слез со щек.
- Это зачем? Я не хочу! – кричала я во всю горянку.
- Забыл тебя спросить, тряпка, чего ты хочешь. Важно, чего хочу я! Сосать приступай немедля.
Во время финальной тирады Господин выкатил наружу свой член, откатил крайнюю плоть и смазал головку обилием моих горьких слез, делавших привкус отсоса солоноватым, а не кислым, как это бывает обычно. Он натягивал меня за уши, не опасаясь, что я могу в ярости откусить его здоровенное достоинство, я все понимала и только успевала вращать языком как лопастью вентилятора, полируя поршень до завидного блеска с бардовым оттенком залупы. Тут сверху прилетела капля белой слюны и упала прямо на глаз, второй сморчок украсил лоб, третьего было достаточно, чтобы полностью умыть мою смазливую мордашку. Успокоение и умиротворение настало само собой, когда шершавая ладонь начала гулять по щекам, лбу и прочим закоулкам моего личика, ее запах не впечатлял, особенно после употребления сигареты и шампанского. Удивительно, но после тиранического испытания он вдруг подобрел и стал проявлять ко мне ласку, словно из жестокого морального урода превратился в любящего мужчину с кусочком светлой любви в своем прогнившем от черноты сердце. Невероятная струя от невероятной эякуляции попала мне в рот, я вкусила мужское семя и сморщилась, когда сглотнула, плевать на пол было некрасиво, хотя тут все было забрызгано мочой и слюной, к тому же женская этика не позволяла мне так неумело распорядиться щедрым даром Господина. Волнение заставило проступить на теле холодный пот, напряжение сковало все группы мускулов, а влагалище утопало в собственном выделении, это было именно то ощущение, которое испытывает угодивший своему верхнему нижний раб.
- Хороша, чертовка. Теперь капельку наслаждения получишь и сама.
Игра в раздевалки-одевалки была уроком беспрекословного повиновения, поэтому едва я напялила джинсы, он приказал снова раздеться,видимо, стриптиз тоже был частью ритуала. Два пальца в дырочке сладострастия и мастурбация на карачках с проникновением большого пальца в попку – это мой подарок за услужливое исполнение прихотей Господина. Причем едва я испытала короткий оргазм, он заставил вылизать пальцы с выделениями:
- Пробуй на вкус свой «шоколад», надеюсь в заду у тебя предостаточно наполнителя, чтобы поужинать! Ах-ха, шучу, это мерзость, когда люди жрут дерьмо, имхо. Ты просто попробуй, как сладко пахнет анальный вход, это нечто, такое блюдо только для гурманов, новички его не понимают!
- Да, Господин! – повторила в очередной раз как заезженная пластинка фразу.
- Хватит балдеть, гадина, собирайся на дачу!
И вот я снова в темном подвале, нагишом в деревянных колодках и жду контрольной фразы, которая отменит все условности, выведет меня и Григория из зоны Рабыня – Господин. Этот радостный момент, чувствую, будет таким же радостным, как высвобождение невиновного тюремного заключенного человека, из-под стражи спустя много лет после первого дня в стенах исправительного учреждения. Час близился неумолимо, я уже была освобождена и наконец, мой Господин обратился ко мне по имени:
- Дина, это занавес. На сегодня игра окончена!
- Ах, ты ж гребаный сукин сын, - вновь пустила я слезу из заплаканных глаз, - деспот и тиран, больше тебя никак не назовешь!
- Извини, обряд посвящения всегда реалистичен, он опускает человека на самое дно, когда тот готов жрать грязь из-под ног, лишь бы угодить верхнему. Я предупреждал тебя, что спуску не дам, вот так оно и произошло.
- Знаешь, мне бы в первую очередь хотелось помыться…
- Это легко, душ наверху. А во вторую очередь?
- Я подумаю, чтобы остаться у тебя в рабах на всю неделю. Это было здорово, адреналина на месяц вперед.
- Я только «За». С работой определимся, выберем срок, обсудим детали, и ты снова станешь моей подстилкой. Поверь, после посвящения начинается реальный кайф, а это банальщина с элементами реалистичности!
В ванной я мылась под прохладной водой, которая бодрила мое потрепанное, истерзанное тело, всунула два пальца в рот, начала стругать, чтобы удалить из себя все содержимое и вывернуть желудок наизнанку. Суббота подходила к концу, а мне еще нужно было ехать домой, чтобы привести себя в порядок, ведь теперь я могла поехать в ночной клуб и от души возрадоваться полноценной жизни, которую проживала не как все остальные мои подруги.
