- Авдотья Ипполитовна, зайдите ко мне в кабинет!
- Сию минуту, Марк Афанасьевич! Чай я вам уже поставила на стол! – испуганно ответила секретарша главе районного комитета по чрезвычайным ситуациям.
- Быстрее, я тороплюсь на совещание! – непреклонным, грубым тоном поторопил уже немолодую, но весьма расторопную барышню властный лысоватый начальник.
- Уже здесь, слушаю ваши приказания! – отрапортовала, стоя по стойке смирно, женщина средних лет в больших очках с толстыми стеклами в металлической оправе.
- Сегодня одну молодую особу должны привести, она изъявила желание работать под моим началом! Но с ее личным делом разве что сращу под расстрел, а не работать бок о бок в ЧК, поэтому девочку нужно проверить на готовность сотрудничать с властью большевиков! Кроме того, эта юная прелестница станет моей второй секретаршей, а, следовательно, в ее обязанности будут входить не только ответы на телефонограммы, ответ на звонки и срочная доставка документации. Если ты понимаешь, о чем я? – глава задал, хитро улыбаясь, вопрос и погладил ягодицы Авдотьи Ипполитовны, которая по-прежнему стояла с руками по швам.
- Помню, приятная проверка была. Я и сейчас с радостью выполняю каждый ваш приказ, Марк Афанасьевич! – отреагировала чекистка, вздрагивая всем телом от волнения.
Сильнейшее напряжение скопилось в немолодом хрупком теле трудолюбивой секретарши, прошедшей через невыразимые словами сексуальные муки и акты полового насилия, которые ныне сопоставимы с полнейшим извращением. Чего только ее непосредственный начальник не выдумывал: стегал ее сладкие ягодицы кожаным ремнем с армейской бляхой, оставляя кровавые пятная на нежной, бархатистой, белоснежной от природы коже, вставлял обе руки в промежность и заставлял петь гимн СССР, во время чего из глаз истерзанной стажерки градом катились горькие слезы. Но это было лишь приятными цветочками, ягодками же выступал безмерно продолжительный анальный секс с одновременным запихиванием наконечника пионерской трубы во влагалище, высадка клумбы из настоящих растений в вульве, которая должна была хоть несколько минут удержать щекотливую корневую систему настоящих цветов. Адской мукой стал секс на рабочем столе, после которого бедная Авдотья Ипполитовна, боявшаяся угодить под расстрел из-за малейшей провинности, проглотила не только семенную жидкость главы ЧК, но и его продукты жизнедеятельности, которые обильно хлынули горячей струей в рот. Женщина принимала мочу после спермы как легкую промывку для желудка, ее тошнило, выворачивало наизнанку, но желание жить заставляло терпеть унижение от стоявшего над ней с широченной улыбкой начальника.
- Авдотья, чего размечталась? Или проблемы с мужем дома? Ты только скажи, мы его быстро на виселицу спровадим! – начал шутить в своей манере похожий на товарища Ленина старик.
- Нет-нет, он у меня замечательный! Пальцем не тронет, а после того, как вы на него надавили, так пить бросил, денег из семьи не выносит, идеальный супруг, лучшего не пожелаешь! – начала защищать милосердно любимого жена.
- Ладно, найдем еще кого-нибудь, чтобы пустить под расстрел. Сейчас врагов страны хватает, на каждом углу шпионят белые, желающие вернуть царский режим, иностранцы хотят развалить нашу державу, поработить, заставить вылизывать себе зад! Но этому не бывать! – гневно вскричал Марк Афанасьевич, промывший в сотый раз мозги своей подопечной, резко встал и стал собирать портфель для похода на заседание глав районных ЧК. – Ну, ты поняла, по поводу Лапкиной Антонины Ивановны. Помыть, приготовить, проинструктировать. Сама ее не забудь протестировать, а как приеду, доложишь о результатах собеседования. Я буду вечером, опробую ее дырки вдоль и поперек, так что головой отвечаешь за ее подготовку.
- Слушаюсь! – сдвинула вместе каблуки своих туфель подчиненная и проводила взглядом своего насильника, который уже давно подыскивал замену ее старому телу, истаскавшемуся за несколько лет и успевшему наскучить ему как мужчине.
Дама бальзаковского возраста уселась в мягкое, большое и очень удобное кресло своего любовника, провела рукой по столу, собирая бумажную пыль на влажной ладошке, немедленно подхватилась и начала делать влажную уборку в кабинете. Пока ее цепкие руки скользили вместе с тряпкой по полированной поверхности большого дубового стола, отодвигая в сторону многочисленные дела, находившиеся на рассмотрении, грязные, похотливые мысли одолевали первопроходца, побывавшего первой на этом столе в собачьей позе. Авдотья Ипполитовна никак не могла смириться с мыслью, что ее на посту главной пиздорванки района сменит молодая мокрощелка, ей очень захотелось изучить личное дело этой самой Лапкиной Антонины Ивановны восемнадцати лет от роду. Секретарша лебединой походкой, выставляя ногу от бедра, дошла до тумбочки с секретными делами, распахнула скрипучую дверцу и стала рыться в куче всевозможных досье, отыскивая интересующий ее индивидуум, который все еще был частью советского общества.
- Ага, вот она! – радостно вскрикнула секретарша, оглядываясь по сторонам. – Какое же оно толстое, тут есть над чем поразмыслить, богатая семейная история в подробностях. Сейчас поглядим, какими нитками шита эта драная салфетка! Так, отец пропал без вести во время войны, мать стала шлюхой-доносчицей, сотрудничавшей с войсками белой армии, с этим все ясно. Повесили мать вместе с ее сестрой и родным дядькой, который долгое время не общался со свояком из-за разных политических взглядов. Вот же семейка супостатов! Я этой милашке сейчас устрою такой прием, что ее предыдущая жизнь покажется раем, да простят меня вожди мирового пролетариата. Но пока есть несколько свободных минут, займусь-ка я рукоблудием на рабочем месте Марка Афанасьевича, буду фантазировать, как меня жестоко и беспощадно трахают Маркс и Энгельс, эти двое святых с прекрасными роскошными бородами.
После монолога в четырех стенах женщина удобно расселась в кресле, чтобы ее округлые толстые коленки не упирались в подлокотники, выложила свои мощные икры на стол, разулась, оголяя ступни с некрасивыми натоптышами на пятках и ногтями, которые она разве что стригла, не имея представления об уходе за таковыми. Между ног у старомодной сторонницы марксизма-ленинизма красовался клок рыжих волос, которым она гордилась и старалась бережно отращивать в течение всей своей жизни. Тогда считалось, что чем больше лобок прикрывает поросль, тем менее распутна баба, ее развратные чресла не красуются наружу даже в бане, где кроме таких же пролетариев слабого пола никого и не было. Шикарно уложенные половые губы скрылись под ковром, напоминающим взошедшую траву, которая в результате засухи стала неприглядно-желтой, некрасивой и отталкивающей взгляд, на анусе и внутренней стороне бедер был та же картина. Невероятно толстым слоем производные эпидермиса кожного покрова легли в нижней части тела, буквально усыпав ноги до низа живота, словно это была не сексуальная дама, а африканская горилла с красным задом, невероятный ужас наблюдался в подмышечных впадинах, но именно этот элемент всегда возбуждал русского мужика, кончавшего при вздохе потного пуха. В советском обществе развратной и бесстыдной считалась девушка, удалявшая при помощи подручных средств свою природную красоту, ее осуждали как потаскуху легкого поведения и тыкали пальцами, унижая и оскорбляя при возможности и без таковой.
Авдотья Ипполитовна с утра уже почала вторую банку с чернилами, и начальник ее вызвал именно тогда, когда она собиралась смыть остатки черной жидкости с пальцев, поэтому при его вопрошающем взгляде она сжимала кулаки. Теперь чернила ушли в вульву, погрузились сквозь мрачную стену из лобковых волос в вульву, увлажнились при помощи разъедающей вагинальной смазки и стали растворяться. Щелочная среда быстро поглощала вещество, в состав которого издавна входила щавелевая кислота и спирты, вступала с ней в обычную реакцию, выдавая из дырки окрашенный вязкий сок с отличными смачиваемыми и вязкостными свойствами. Во время усердной мастурбации женщина не заметила, как ее лобок медленно стал окрашиваться в темные тона, Авдотья Ипполитовна только стонала на весь кабинет, постукивая неприятно пахнущими ногами по полированному дереву. Старая обувь советского производства, носившаяся несколько лет к ряду, была несуразной и некрасивой, будто ее нашли на помойке, некоторые представители советского социума вовсе ходили в лаптях или на босую ногу, поэтому кожаную обувь можно было считать непозволительной роскошью. Секретарша пищала как мышь во время оргазма, заливая испражнениями кресло, ее грудь оказалась в руках, которые начали непроизвольно массировать загрубевшие соски чекистки, хотелось взять что-то потолще и основательно прочистить анус.
- Дорогой Марк Афанасьевич, неужели у тебя в кабинете нет стеклянной бутылки или какой-то гладкой статуэтки, которую я бы очень хотела использовать в качестве замены члену своего супруга? – шарила голодным взглядом жрицы любви Авдотья Ипполитовна по хорошо известному ей кабинету. – Товарищ Ленин, ваша лысая голова и узкие плечи идеально подойдут для моих забав, но давайте-ка я прикрою дверь в кабинет, чтобы никто не увидел наши с вами развлечения.
Развратная тетка ухватила рукой статуэтку вождя, подлетела к двери и заперла ее ключом на три оборота, занавески задернула, создав в комнате атмосферу предрассветных сумерек, не хватало в этот романтический момент только звезд на потолке и луны, которые могли стать свидетелями самоудовлетворения гражданки Тихоновой. Мастурбация в СССР не осуществлялась при помощи вспомогательных средств – собственной смазки и обычной слюны хватало для получения удовлетворения, а секса, как известно не было, лишь жуткая ебля втихую, чтобы никто не заметил и не доложил о разврате куда следовало. Рукоблудие в районе клитор и использование вместо фаллоса головы товарища Ленина могло караться смертной казнью, но секретарша сама была в здании ЧК прокурором и судьей, могла вынести любой приговор и тут же его исполнить, потому что в ящике стола лежало табельное оружие для расстрела врагов народа и страны.
- Какой вы были поначалу холодный, безжизненный, товарищ Ленин. А теперь совсем другое дело, - начала причитать от восторга рыжеволосая обабившаяся плутовка, - входите в мои недра все глубже и глубже, возрождаете во мне коммунизм, наполняете каждую складку социализмом. Я скоро закончу, обещаю, еще несколько глубоких движений и десяток коротеньких толчков вашим образом. Люблю мужчин с большой светлой головой, которой они умеют думать, не которая у них просто болтается на плечах.
Бред сумасшедшей устроительницы мирового коммунизма граничил с безумством, ее тело уже вытворяло неконтролируемые телодвижения, все органы чесались от предвкушения, накатывающего на них экстаза, кровь бегала по жилам, наполняя возбужденную плоть, вены вздулись и начали выпирать на ногах, уставших от работы руках и лбу. Во время оргазма Авдотья Ипполитовна сильно дернула икрами, оттолкнулась от стола и всей массой тела легла на спинку кресла, которое несильно отклонилось и встало на двух задних подножках. Самка выпустила из рук средство мастурбации, успела ухватиться за краешек стола, чтобы не упасть, а между ее ног из волосни выскользнула фигурка и упала беззвучно на мягкий ковер, который женщина уже неоднократно облюбовывала, согревая ноги своему начальнику.
- Нет, товарищ Ленин, этот коврик для вас не подходит. Давайте я вытру вашу голову чистенькой салфеткой и поставлю на место! – вела монолог, спешно скрывая улики, закончившая и все еще сотрясающаяся от эйфории и нежных чувств женщина. – Пора нам с вами познакомиться с дочерью врага народа, которую ей зачал герой СССР!
Авдотья Ипполитовна раздернула занавески, расставила все по своим местам, спрятала досье и только тогда открыла двери дрожащими от страха руками, которые с недавних пор начали покрываться морщинами. С мужем сексуальной близости она не хотела слишком частой, ему были чужды эти плотские позывы, к тому же детей так и не удалось зачать, уподобляться животным, которые механическим путем снимают напряжение, и стресс было не в правилах советского человека. Распедаленной походкой душечка вышла из кабинета и попросила стоявшего там красногвардейца в кителе разыскать в приемной молодую девушку Лапкину Антонину Ивановну 1914 года рождения. Малышка сидела, сложа руки в отделе кадров, где на нее с ненавистным взглядом глядела старая карга, принимавшая на работу в НКВД. Всех саботажников эта престарелая леди видела насквозь, юную нимфетку она проанализировала лучше рентгеновского аппарата, и уже успела вынести приговор о виновности в преступлениях, совершенных против русского народа, хотя эти приговоры она выносила в своем промытом мозге ежедневно по сотню раз на дню.
- Лапкина Антонина Ивановна, пройдемте к первому секретарю районного главы ЧК Тихоновой Авдотье Ипполитовне! – произнес молодой гвардеец, ухватив под локоть испугавшуюся девочку.
- Хлебосолов, прочистьте там ей трубы с Тихоновой, пущай навсегда запомнит, как приходить в здание НКВД да еще и без приглашения!!! – пошутила беззубая бабка из отдела кадров, отыскивая в стакане двумя пальцами свою вставную челюсть-протез.
Ответа от молодчика не последовало, ведь лучше было промолчать на грубый выпад ополоумевшей социалистки, чем потом соскребать собственный мозг у расстрельной стены. Девчонка шла, трусясь от страха и холода, от стен так и веяло призрачным унынием и каким-то зловещим ужасом, в теплом кабинете озноб не прошел, он только стал усиливаться, осложняясь тремором рук и гусиной кожей на поверхности юного тела. Антонина почувствовала, как ее соски от прилива адреналина стали набухать, а гладкий лобок, который ее приучили с ранних лет выбривать, чтобы не быть похожей на СССР-овских ханжей, начал подтекать, выпуская в нижнее белье столько прозрачной жидкой суспензии, что при ходьбе она начала тихонечко хлюпать. Этот лучик света с наивными глазками, которые она то и дело распахивала, моргая длинными ресницами и гладкими веками, рассматривал кабинет своего будущего начальника, а его правая рука сидела в кресле и смотрела ей прямо в глаза. Всюду была символика марксизма и ленинизма, красные флаги, транспаранты, славящие великий Союз Советских Социалистических Республик, от красного цвета рябило в глазах, а сердце по-прежнему пыталось смыться в пятки и навсегда там остаться незамеченным.
- Чего стала у двери, Антонина, проходи!
- Здравствуйте, я на собеседование к Марку Афанасьевичу. Он назначал мне на это время! – скромно, как будто в приемной у самого Ленина, процедила нимфетка.
- Его нет, но он попросил меня с тобой провести беседу! – улыбнулась первый секретарь, а потом обратилась к красногвардейцу. – Хлебосолов, останься, я не хочу быть наедине с дочерью врага народа.
- Слушаюсь!
- Гражданка Лапкина, раздевайтесь! – приказала вальяжно скрестившая ноги секретарь.
- Но здесь же мужчина в комнате, я не могу – воспротивилась девушка, попятившаяся назад спиной к двери и натолкнувшаяся на могучую грудь Алексея Хлебосолова.
- Ты, Антонина, зря перечишь, ведь Марк Афанасьевич назначил меня своей правой рукой, соответственно, ты БУДЕШЬ выполнять ВСЕ наши пожелания и приказы! – акцентированно выделила два слова женщина. – А теперь бегом сняла с себя одежду, иначе Алексей тебе в этом поможет, потому что ему нравится помогать беспомощным девушкам.
Она кивнула улыбчивому красногвардейцу, который несмотря на свой пурпурный румянец на щеках бесстыдно рассматривал молоденькую новоиспеченную сотрудницу НКВД, чекистка кружила рядом с ними, всматриваясь в предметы одеяния и внезапно ее глаза упали на нижнее белье. Оно было красивее, чем любые просторные рейтузы, годившиеся для пошива парашютов и свисавшие так же откровенно низко как галифе, прикрывая дамские ножки, цензура другого вида одежды не предусматривала для скромного, воспитанного и не раскрепощенного в плотских позывах человека. Трусики Антонины скорее напоминали небольшой носовой платок, которым с трудом можно было утереть нос или стряхнуть со штанины грязь, для прикрытия срамного места они явно не были пригожи. Бюстгальтер с вышивкой элегантно застегивался спереди, что было очень удобно для обнажения молоденькой груди с возбужденными сосками, но и тут нашлась проволочка. Обычно женщины не носили лифчиков, ходили со свободно болтающейся грудью в непрозрачной перевязи летом или прятали ее в глубине нескольких одежек зимой, тут же две чашки с поролоновыми вставками скрывали наготу и делали без того сексуальное тело еще сексапильнее, желаннее, вульгарнее, как считалось тогда.
- Это откуда у тебя, шлюха? Где ты раздобыла эти непристойные, безнравственные вещички, от которых разит аморальностью и предательством? – возбудилась морально и физически секретарь, у Алексея, смотревшего на сладкую миленькую попку с сахарным привкусом, рычагом вздыбился половой член и оттопырил шинель.
- Это мне подарила бабушка! – смущенно ответила кокетка, прижимая руки к своему сочному телу.
- Снимай быстро этот ужас. Откуда у бабушки эти вещи? Небось, как мамка твоя была подстилкой?
- Я не знаю, где она их раздобыла. Это мой подарок на совершеннолетие!!! – разревелась малышка и закрыла ладонями лицо.
- Снять и бросить на пол, я сказала. Живо исполнять! У тебя вши или другие неприятные конфузы могут быть, а Марк Афанасьевич не любит таких сюрпризов! – возмутилась секретарь. – Хлебосолов, отведи эту девку в душ и прочисть ее скверную грязную дырку между ног, я же пока уничтожу эти подарки узурпаторов и попрошу наряд гвардейцев навестить бабушку этой маленькой шлюшки. Исполнять!
Секретарша сделал пометку на отправку всех оставшихся на свободе родственников в лагеря, где их распределяли в те годы по степени тяжести преступлений. Счастливчики строили автомагистрали в тайге, другие же кормили червей, время было такое жуткое, и мало кто хотел считаться с чужим мнением, особенно, если оно было мнением родственника врага народа. В НКВД быстро находили применение рабочим, бесполезных отбросов уничтожали как исписанную чернилами бумагу для растопки камина.Авдотья Ипполитовна села на корточки около красивых зарубежных вещичек и стала в них внюхиваться, приятный сладковато-кислый запах ударил в лицо, ноздри немного вывернуло наизнанку, но потом организм адаптировался и этот аромат показался чекистке великолепным, изысканным, капельку странным. Особенно ей захотелось испробовать на вкус тонкие трусики, которые насквозь были пропитаны выделениями ее будущей подчиненной, тогда кляча взяла их в рот и стала сосать, как сосали сушку советские люди во время голодомора. Она наслаждалась этим приятным вкусом, внюхивалась в поролон, от которого разило приятными французскими парфюмами, хотелось съесть эти предметы одежды, но женщина вовремя опомнилась.
В это время в душевой комнате общего пользования. Десяток красногвардейцев стояли все в мыле, уставшие после ночного дозора отмывались перед возвращением в казарму, в этот момент Алексей Хлебосолов за шиворот ввел оголенную барышню.
- Парни, смотреть, пожалуйста, руками бабу не трогать! – сквозь стиснутые зубы зверски жестко процедил вступительную речь сослуживец.
- Тебе что, жалко, Хлебосолов. Вон, какая задница рабочая, передок выбрила блядь, небось, и ротиком заглатывать хорошо умеет! Поделись с побратимами, будь человеком! – обратились по очереди к нему парни, у каждого из которых эрекция буйствовала как у котов в марте.
- Это баба для Марка Афанасьевича. Она неприкасаемая! Иначе к стенке всех нас поставит, я ясно выразился, кобели? – задал вопрос, толкая между голыми мужиками застеснявшуюся как девственницу Антонину. – Мойся быстро, а потом я промою и разработаю твои дырки между ног. Марк Афанасьевич любит, когда баба всегда готова к ебле, расщелины ее чисты и не содержат ничего лишнего. В твоем случае я буду проверять наличие целки и сделаю тебе очистную клизму, после которой придешь к начальнику и выполнишь его пожелания.
Как трусливая кошка Антонина проходила между мужчин в самый дальний угол, где уже стоял таз с горячей водой, лежал кусок хозяйственного мыла, губка и чистое полотенце. Новости бежали впереди паровоза, поэтому банщик удосужился подготовить местечко для неожиданной гости, которая всем своим телом показывала стеснение и дискомфорт. Она шла, медленно ступая босыми красивыми ногами в воду, поскользнись и ей бы под руки попали любые два члена, которым до эякуляции нужно было лишь пару раз передернуть, потому что гвардейцы месяцами не видели своих женщин и готовились к маневру немецкой армии.
- Ноги раздвинула, проверю твой вонючий переулок, - обратился с презрением молодой красногвардеец, подставляя деревянную табуретку, на которой была лишена девственности не одна целка. – Раком встала, рот заткнула, пока я проверяю. Поняла?
- ДА!
- Манда. Шире пятки, наклон глубже, чтобы я увидел сквозь твой складно уложенный срам плеву.
- Пожалуйста, не нужно, я себя для будущего мужа берегу, а кто ж меня такую потом замуж-то возьмет? – взмолилась будущая чекистка.
- У работников НКВД нет семьи, нет близких, нет друзей, только долг перед Родиной и их очень гнусная, нелегкая работа. А у тебя, сука красивая, сегодня первый рабочий день, так и знай! Марк Афанасьевич тебя так будет дрючить в очко и между ног, что ты заикаться начнешь, сосать заставит свой член, а потом принудит проглотить его семя, которое тебе покажется вкуснее сладкой манной каши. Откажешься лизать ему жопу или вылизать яйца, он тебя по этапу отправит, где ты познакомишься с тучей красноармейцев, которые разложат твою голую жопу. Ее будут украшать армейские звезды с ремней до конца дней, проведенных в Сибири, а в лагере тебя сделают ковырялкой!
- Кто такая ковырялка?
- Это проститутка, которую трахают другие женщины, раздирая любую понравившуюся дырку и заставляя лизать их грязные письки со вшами и гнидами, такими же, как и ты! А теперь после краткого экскурса расслабь ляжки и терпи, пока я буду спринцовкой наполнять твою грязную жопу.
Как и обещал, Алексей Хлебосолов взял ковш с теплой водой и стал резиновой спринцовкой, протыкая девственно невинный анус потомственной графини наполнять, внутри места с каждым заходом становилось все меньше, девчонке жутко хотелось в туалет по большой нужде, но страх опозориться перед нагло смотревшими парнями был превыше каких-то чувств. Дверца заднего прохода в виде розового кольца резко захлопывалась, не давая изливаться наружу грязной воде, ноги милашки трусились от напряжения, а лицо исказила гримаса ужаса, ведь, сколько не терпи, а до туалета еще нужно было добежать. Понурив взгляд после процедуры очищения, девчушка сдвинула обеими руками ягодицы, собрала волю в кулак, и мелкими шажками отправилась в туалет, находившийся всего в десяти метрах от нее. Это расстояние ей показалось мучительно долгим, а когда Антонина салютовала на белый камень, в душевой разразился гогот одиннадцати животных, которым не было прощения в ее глазах. Крошка вышла из туалета и легла на табурет, раздвинув ноги шире, чем раньше, ее заплаканный взгляд умолял скорее свершить над ней гнусность и тогда Хлебосолов рванул пальцами прозрачную оболочку, соединявшую вход во влагалище и дававший лишь небольшой просвет для мочеиспускания. Кровь проступила небольшой густой каплей, а слезы наполнили снова глаза, только теперь не от унижений, а от боли, хотелось взвыть волком, проклиная всех приверженцев проклятого коммунизма.
- На-ка, приложи холодное полотенце к животу, боль быстро утихнет! – медленно проговорил сожалеюще Хлебосолов, когда парни покинули комнату жестоких процедур.
- Зачем ты мне помогаешь? – прохрипела от усталости Антонина.
- Понимаешь, я исполняю приказы. Ослушаюсь, поставят к стенке. Все просто. В НКВД ослушание хуже предательства во время военного положения! Я тебя не осквернил, а лишь подготовил к осквернению твоих святых щелей, которыми скоро займется Марк Афанасьевич.
- Он, правда, такой изувер?
- Готовься, отстегает тебя ремнем, ноги вытрет, плюнет в самую душу, а потом еще на месяц в темном подвале будешь сидеть в заточении за плохое поведение. Лучше сразу как зайдешь, возьми у него пососать, а потом отдайся, смыкая глаза и представляя, что занимаешься любовью с достойнейшим из людей. Со временем душевная травма заживет, боль утихнет, и ты свыкнешься со своей должностью второго секретаря головы районного ЧК НКВД.
О том, как бедная девушка поладила с извращенным узурпатором остается только догадываться, ведь двери главы ЧК всегда были закрыты, когда она проходила вовнутрь его рабочей комнаты. Они явно не вели рабочих бесед, не распивали чаи с вкусными сладкими плюшками и не обдумывали совместные планы на будущее. Весь пролетарий НКВД слышал сладострастные ахи-вздохи, крики-стоны, писк и верещание, происходившие во время сексуальных развлечений главы ЧК, его мучительных истязаний и притеснений юной красотки. Ходили слухи, что бедняжку мучитель нещадно порол армейским ремнем, оставляя синюшные кровоподтеки на ягодицах и верхней части бедер, всовывал свой наградной наган ей в задний проход, обрабатывал промежность, с силой нанося удары по клитору и многое другое. Говорят, у них с Хлебосоловым даже возникли чувства друг к другу, но когда началась война, всех мужчин без разбора отправляли в бой, и этот бравый красногвардеец первым ринулся в бой за отчизну!
