— Пап, что ты делаешь? – сквозь сон прошептала я, чувствуя, как кто-то сидит на мне сверху и… как что-то трется между моими ягодицами.
В том, что это был мой папа сомнений никаких не было, так как в квартире мы жили только вдвоем после того, как мамы не стало пару лет назад. Впрочем, сначала я подумала, что еще не до конца проснулась, и что эти странные ощущения – лишь причуды моего сна. Но потом… все это продолжалось, и я, наконец, поняла, что все происходит в реальном мире.
— Па-а-а-п? – снова повторила я, не получив никакого ответа.
— Просто лежи так, Оль. Папе… папе нужно немного расслабиться.
— Но…
Я не могла понять, что происходит от слова совсем. Какие-то непонятные движений, непонятные ощущения между ягодицами, и… голос. Раньше я никогда не слышала, чтобы голос папы был таким… взволнованным, что ли.
Почувствовав, как рука папы легла на мою спинку, я запаниковала еще больше. Из одежды на мне было только нижнее белье, в котором я обычно спала, и… сейчас, так как одеялом я укрыта не была, то он мог прекрасно видеть все мое тело.
— Па-а-а-п, почему ты?.. мне не совсем… комфортно.
— Еще немного, солнышко. Я почти… Мммм…
«Это… это стон? Он… он…»
Мои глаза округлились от удивления, когда я догадалась о том, что со мной происходило. Теперь все встало на свои места: и странные движения, и странный голос папы, и трение чего-то твердого и теплого между моими ягодицами. Все это слилось в одно целое, и я поняла, что папа… что он…
«Что… что мне делать? Я… Он ведь… он мой папа, а я… я его дочь. Мы не можем, мы не должны… Как он… Почему?..»
В голове возникало очень много вопросов, на каждый из которых я не могла дать ответа. Я продолжала молча лежать; затаив дыхание, я думала о том, стоит ли мне вообще что-либо говорить, стоит ли протестовать против того, что папа делал со мной, и…
«Это ведь не… не секс. Он просто… просто трется об меня. Возможно, после того, как он остался один, ему не хватало… женщины?»
Папа был довольно молодым, поэтому я понимала, что большая часть потребностей, с которыми прежде справлялась моя мама, у него сохранились. И, за неимением никого, он решил делать это со мной.
«Со мной… со своей родной дочерью…»
Но что я могла? Изначальный порыв негодования, который я смогла сдержать, очень скоро прошел, и лучшее, что я могла придумать, это притвориться, что я снова уснула, чтобы хотя бы не показывать отцу, что я понимаю, что происходит, и молчу.
— Мммм… Уууух… Ааах! – приглушенно постанывал отец, пока его член двигался между моими упругими ягодицами.
Я была уверена в том, что папе хотелось гораздо большего чем то, что он делал, но… по всей видимости, он не решался зайти так далеко со своей дочерью, или, быть может, боялся моей реакции на это, боялся, что я не пойму его, не пойму его страсти, его желания.
Лежа на кровати теперь, я и сама не знала, поняла бы я его, если бы вместо всего этого он стал бы стягивать с меня трусики и принуждать к чему-то более… более серьезному, принуждать меня к занятию сексом? Стала бы я также молчать, если бы почувствовала, что его член упирается в мою киску, что он собирается проникнуть в мое лоно, в лоно своей дочки?
«Черт, о чем я только думаю? О чем я…»
Мои мысли прервались, когда я ощутила, как член уперся мне прямо в киску. Нет, на мне, конечно, все еще оставались мои трусики, но… теперь я ощущала член папы гораздо сильнее. Он прижался к моей промежности так сильно, так…
«Что ты делаешь, папочка? Что ты… что ты делаешь? Я ведь твоя дочь», - пронеслась в моей голове мысль, когда папа снова возобновил свои движения, на этот раз двигаясь не между моими ягодицами, а между бедрами, плотную прижимаясь к киске.
Я совру, если скажу, что это новое обстоятельство никак не повлияло на меня. Если прежде я сама почти ничего не чувствовала, движения члена не вызывали у меня ничего, кроме удивления, то теперь, когда он находился в такой близости от моей вагины, когда он так плотно прижимался к ней, когда я чувствовала его тепло, его…
Очень скоро я начала чувствовать, как между ножек постепенно начинает становиться все теплее и мокрее, как мой таз время от времени начинает произвольно вздрагивать, как ножки слегка дрожат, и как мое возбуждение начинает увеличиваться.
«Главное - не застонать, главное - не застонать, - держала я в голове, ощущая рвущиеся из груди стоны. — Когда ты уже закончишь, папочка? Когда ты прекратишь так терзать меня, так искушать меня?»
Искушать… Когда член папы переместился ближе к моей промежности, когда он начал двигаться, прижавшись к моей киске, я… я захотела. Я захотела секса, захотела, чтобы все произошло, и, если бы теперь папа решил пойти дальше, решил войти в меня, я бы не смогла защитить себя, не смогла бы сказать нет.
— Мммм… Кажется я уже скоро… Ууух! Как давно я не видел такой… такой красоты…
Голос папы звучал практически шепотом. Скорее всего, он даже не подозревал, что произносит эти слова вслух. Это были его мысли, то, о чем он думал.
— О, даа! Я… Ааах! Я кончаю! Ааах!
На этот раз слова и стоны звучали громко. Я почувствовала, как член резко покинул свое прежнее место между моими ножками, и как сразу после этого, в следующую же секунду, что-то теплое начало покрывать мою спинку. Папа начал кончать.
Это был мой первый раз, когда кто-то кончал на меня. Это был мой первый раз, когда кто-то вообще делал со мной что-то подобное, что-то, что так близко приблизило бы меня к потере девственности.
Не знаю почему, но мне стало приятно, когда сперма начала заливать меня, когда я начала чувствовать своей кожей ее тепло, как она медленно стекает с меня. Все это было новым, было запретным, и таким невероятным, что… трудно описать все те эмоции, что я испытывала. В моей собственной голове все мысли путались одна с другой: мой папа, его член, сперма, мое девственное тело, его прикосновения, трение… Все это было таким нереальным, что, казалось, будто это всего лишь сон, что всего этого не могло произойти в реальном мире, что это лишь плод моей фантазии. Но, все это происходило. Все это действительно происходило со мной и с моим папой.
Как только все закончилось, папа начал подниматься. Не знаю, что он думал в эту секунду, чувствовал ли вену за то, что сделал, или же, наоборот, был рад, что это произошло. Я не знала даже того, что чувствовала я сама, было ли мне хорошо от всего произошедшего, или плохо. Я себя не винила, так как вины моей по большому счету не было, разве что в том, что я не пожелала остановить его.
Когда я осталась в комнате одна, то еще некоторое время просто продолжала лежать в той же позиции, в которой папа меня оставил: лежа на животе. Сперма все еще находилась на моей спине, но… я почти не думала о ней, не думала о том, как я буду избавляться от нее. Я вообще ни о чем не думала. В какой-то степени я была… я была счастлива. Я не могла объяснить себе, почему я чувствую то, что чувствую, но… я была счастлива.
Лишь через час, когда пришло время подниматься с кровати, я отправилась в ванную, чтобы смыть с себя уже засохшую сперму. Мне было стыдно встречаться с папой, поэтому я постаралась пройти туда как можно скорее, заранее проследив за тем, чтобы не натолкнуться на него.
«Мне… мне нужно как-то свыкнуться с той мыслью, что после всего, что произошло, мне предстоит жить со своим папой еще не один год, и что… Нужно ли мне показывать, что я знаю о том, что он сделал, или же лучше будет строить из себя дурочку и делать вид, что я ничего не поняла. Нужно… нужно будет хорошо подумать над этим, нужно решить, к чему я готова, а к чему нет…»
