История моя упирается корнями в самые ранние годы, получает продолжение во время постижения школьных дисциплин, усугубляется в студенческие годы, но обо всем стоит рассказать по порядку. Для некоторых девушек и женщин парни, подглядывающие из-за угла, кажутся извращенцами, дегенератами, дебилами, в конце концов, но ведь кто бы мог подумать, что таким мужчину делает именно женская ласка. Я жил в полноценной русской семье с двумя детьми, из которых я был младше своей сестры на семь лет, мать наша еще при совке отличалась неким эксгибиционизмом. Я спал в комнате со старшей сестрой и рассматривать ее сиськи мог в полированном отражении шкафа, стоявшего у моей кровати. Каждый раз, когда она начинала собираться, говорила мне:
- Борь, мне нужно переодеться/одеться/раздеться! Отвернись, пожалуйста.
Делала она это в приказном тоне, поэтому отказывать я ей не имел причин, в общем-то, и не хотелось, чтобы она бежала жаловаться матери, а тем более отцу. Она легко могла собрать вещи и пойти в ванную комнату, где перед зеркалом легко привела бы себя в порядок. Я специально делал вид, что мне ничего не видно, постоянно спрашивал «готово? Можно поворачиваться?», а один раз даже приспособил небольшое зеркальце к стене, чтобы в деталях рассмотреть отражение. Нужно сказать, сестренка у меня развивалась не по годам: сиськи росли как на дрожжах, попка с трудом вмещалась в прошлогодние джинсы, а пошедшая мода на открытые животики фантастически быстро сносила крышу ее ухажером, которых она меняла как перчатки. Так вот, в один прекрасный день я стал свидетелем того, что не должен был видеть. У моей сестры были месячные, а я спал, отвернувшись лицом к шкафу, зеркальце мое продолжало висеть, поэтому я знал о каждом действии родного мне человека.
- Боря, ты спишь? – сестра Ира спросила шепотом, что бы удостовериться в том, что я не повернусь к ней лицом.
Я проснулся, резко открыв глаза, потому как спал очень чутко, но притворство иногда спасало меня и давало наслаждаться моментами, поэтому я ничего не ответил. Сзади почувствовалось шелестение оберточной бумаги или целлофана, я навел резкость: Ира сидела с раздвинутыми бедрами на своей кровати, в руках у нее виднелся предмет, которому по телевизору давали название «Tampax», двумя пальцами взрослая барышня развела промежность, подставила гигиеническое средство к щели и надавила на него сверху. Чтобы было понятно, насколько отчетливо я все это видел, скажу просто – ту белую нитку, которая висела на ее промежности, я рассматривал как на ладони благодаря увеличительным свойствам выбранного мною зеркала. Было несколько моментов, когда к сестре приходили подружки, меня, естественно, выгоняли в гостиную заниматься своими делами, мол не пацанские тут будут дела происходить и все такое. Сучки думали, что я повиновался им покорно, как раб, но несколько попыток подглядывания я все же успешно совершил. В 90-х годах на рынке ощущалась резкая нехватка одежды, дефицит был даже на нижнее белье заграничного производства, поэтому тёлочки делились перед важными свиданиями даже трусами и лифчиками, как вы догадались, их тоже приходилось снимать. Обзорность из-за двери была ужасной, но все же парочку красиво оформленных мохнаток и упругие сиськи я тогда успел рассмотреть, хотя едва не спалился. Заслуга моей горячо любимой сестренки Ирины лежала в том, что с ее помощью я приобщился и даже как-то привык к подглядыванию за женщинами.
Следующим персонажем была моя мать, которая, как я уже сказал, была эксгибиционистом в высшей степени. Ну, представьте себе картину, проходит сын-подросток мимо уборной, а мамаша сидит с раззявленным дуплом и ссыт, не закрывая двери, даже придерживая ее ногой. А манда у нее неухоженная по старинке, черные, завивающиеся волосы собраны такой прической, какая была на голове у великого русского поэта А.С. Пушкина.
- Мам, ну, сколько можно, двери закрывай! – протестовал тогда я и прятал глаза в сторону, а самому ох как хотелось остановиться и поближе рассмотреть письку.
Мать ничего не отвечала, тихонечко прикрывала двери и изливала до конца собранную в мочевом пузыре жидкость. Еще одним ее бзиком была нудистская прогулка по квартире после приема водных процедур: бывало, вымоет очко свое, сиськи снизу освежит, избавив от потовых выделений, подмышки выбреет, ноги, а манду, из которой я давненько вылез, почему-то принципиально не делала красивой. Может быть, моему отцу нравилась ее волосатая шмонька-мочалка черного цвета? Этот вопрос у меня остается в голове и поныне. Картина, которая всплывает в памяти и будоражит мою безмятежно дремлющую в трусах сосиску эрекцией, произошла, когда мать пришла после ночного дежурства домой. Она вымылась, прошла сонная мимо меня в свою комнату и шмякнулась без ног на постель. В начале ее смены произошло что-то серьезное, и она пробыла на ногах более десяти часов, стоя в одном положении, а нужно сказать, что хирургов ответственность сильнее истощает, чем любого другого медицинского работника. Дверь родительской комнаты оказалась открытой…
- Мам, мам, - позвал ее несколько раз я, но она не ответила.
Тогда я подошел ближе, мать спала на своем краю кровати, который был ближе к входной двери, ее тело в виде звезды было разбросано по простыне, лицо мягко упиралось в подушку. После двух родов она оставалась еще сочной, аппетитной женщиной, со стройными ногами, несильно обвисшими сиськами, несколькими складками на животе. Задница моей сестры была полностью от матери, поэтому сами можете представить, насколько она широко улыбалась своей впадинкой между булочек. Было жарко, о кондиционерах мы слышали только из зарубежных фильмов, но сами их в глаза не видели, пот вперемешку с водой покрывал спину матери, капли стекались вместе в области поясницы, огибали холмы и исчезали где-то между них. Я приблизился, чтобы крупным планом рассмотреть входное отверстие: бобер был не таким красивым как у моей сестры, губы слишком крупные и не так плотно сжимались вместе, а анус расширялся при вбирании кислорода в легкие. Розовое кольцо вокруг звезды, образовываемой складками кожи, растягивалось сильно и красиво, я начал дышать с матерью в такт, ощущая, что мой пенис наполняется желанием. Как и в случае с сестрой, я был простым наблюдателем, постигавшим естественные телодвижения женских особей на примере близких мне людей, интимной близости с ними не произошло, чего я не могу сказать о своей школьной учительнице Валентине Федоровне.
Я сидел на первой парте, крайнего левого ряда, учительница алгебры и геометрии сидела напротив и всегда сверлила меня взглядом, я же ее поедом пожирал. Она всегда приходила на уроки в строгом костюме, где юбка была чуть выше колена, если отклониться назад, я свободно мог смотреть на ее безупречно ровные ноги. Что касаемо промежности, то узкая юбка лишь несколько раз за пару лет открыла мне чудесный обзор и то на мгновение, когда случайно упавшая со стола ручка необходима была для написания символов и цифр. Кайф я ловил, когда шел за Валентиной Федоровной по коридору: стройные ноги на каблуках быстро перебирали по плитке, бедра шевелились под тканью ее костюма, а попа была блеском, который пробуждал во мне развратные мысли, нескромные желания и даже нужду подрочить. Да, я к тому времени уже частенько дергал член, сидя в ванной, наполненной горячей водой и держа при этом в руках игральные карты с голыми женщинами.
Близился Новый Год, в школе устраивали дискотеку для старшеклассников, куда я отправился в надеже замутить со сверстницами. Но как подцепить девчонку, если танцевать не умеешь? Сижу я, значит на лавочке, весь при параде, наблюдаю за публикой со стороны, друзья мои школьные уже пары себе нашли, я же томлюсь в одиночестве, наблюдая за всеми. В особенности мне нравилось смотреть на ножки девчонок, но среди них я увидел пару ног, которая была более женственной, деликатно сказать, прокачанной, точеной. Валентина Федоровна направилась через площадку, выделенную для танцев в мою сторону, а ди-джей объявляет медленный танец.
- Почему не танцуешь? – спросила моя любимая учительница.
- Не умею! – ответил я робко, стесняясь самого себя за это.
- Поднимайся, я научу!
Ее рука, такая нежная и теплая ухватила мою ладонь, потащила с какой-то невероятной силой к себе, вот мое лицо оказалось напротив ее. Опускать глаза на ее коленки в тот миг я не имел возможности, дабы не прослыть на всю школу «извращенцем» или «озабоченным».
- Во время танца даму принято обнимать, прижимать к себе, чтобы она не поскользнулась и не упала, ощутив поддержку крепкой мужской руки! – шепнула она мне на ухо своими тонкими губами естественного цвета.
Они сильно контрастировали на фоне ее загоревшей, к тому же еще и смуглой кожи, что мне нравилось. Я положил, как истинный джентльмен руку ей на середину спины. Внезапно на моем плече оказалась ее рука, губы снова оказались возле уха, в такой непосредственной близости, что дыханием щекотало барабанные перепонки.
- Руку ниже опусти! – сказала она, прижимаясь ко мне своей небольшой упругой грудью, возбужденные соски которой я чувствовал через два слоя плотной ткани – ее пиджака и своего.
- Так? – спросил я у нее и положил ладонь на поясницу, ощущая, как напряжены два поясничных столба, чувствуя через впадину ее позвоночник.
- Нет, еще ниже! – прижалась она еще сильнее ко мне и явно должна была почувствовать мою эрекцию.
- Так? – спросил я, касаясь ее копчика пальцами.
- Клади на попу и не стесняйся! Учительница плохому не научит! – сказала Валентина Федоровна и закружилась в медленных движениях со мной среди толпы.
Она была великолепной богиней, ангелом, покинувшим небеса, ради встречи со мной. Такой изящности и грациозности, деликатности и обаяния я не видел в одноклассницах, сверстницах, даже в девушках, приходивших когда-то в гости к сестре Ире. Наши сердцебиения заглушали музыку, пальцы сильно сдавливали ее талию, а мое горячее дыхание могло обжечь учительнице математики ее хрупкую шею. Честно признаться, я вспотел не от физических усилий, которых приложил немало, чтобы впечатлить наставницу, это было нервное, ведь казалось, что все ученики, школьный персонал и даже ди-джей видят, как я ухватился за ее попку и не желал выпускать до окончания песни.
- Молодец, хорошо справился! – похвалила она тогда меня и оценила своими красивыми глазами с головы до ног.
- Спасибо!
- Теперь на ягодицах и талии будут синяки. У тебя такая крепкая, мужская хватка!
- Извините.
- Ничего, мне нравятся сильные мужчины.
- Кстати, не забудь передать маме, что я жду ее после праздников на разговор.
Тогда я себе места не мог найти, ведь о цели беседы мне сложно было подозревать, даже дрочить перестал, чтобы на всякий случай не вызывать подозрений. Причина оказалась банально простой: учительница намекнула на приближение школьных экзаменов, и поступлении в институт, которые могли быть более успешными после прохождения внеклассной подготовки. Проще говоря, она предложила репетиторство родителям на выгодных условиях, что, конечно же, заинтересовало мою маму.
В одно из посещений я сидел напротив Валентины Федоровны, которая теперь была не в своем костюме, а в домашнем халате, надетым на голое тело. Я то и дело отвлекался, чтобы глянуть на ножки, финалом стало падение ручки, которую я специально толкнул локтем. Как и в школе, мои глаза бегло пробежались по ногам математички, скользнул взгляд по ее коленкам и потом я планировал рассмотреть цвет нижнего белья, но трусов не оказалась.
- Все увидел? – нескромно спросила математичка и широко развела тощие бедра.
- Да я как бы… - начал я оправдываться, поднимая голову, как стукнулся затылком о выступ стола.
- Думаешь, я не видела твоих заинтересованных взглядов? – спросила Валентина Федоровна, подходя ко мне, чесавшему затылок и красневшему быстрее светофора.
Оправдываться мне не хотелось, особенно после того, как женщина сбросила рукой пособия, книги, тетради и ручки на пол, очистив тем самым стол для более интересных занятий. Ее грудь показалась из-под халата, а когда узел на поясе развязался, я увидел красивую выставленную вперед поверхность лобка с милым черным треугольником. В тот момент хотелось лишь пробурить в отверстии языком дырку, вылизать ее, раздвинуть пальцами половые губы и всем телом нырнуть вовнутрь. Этот незабываемый вкус промежности, приятный фруктовый запах лобковых волос, видимо, оставшийся после купания, широко раздвинутые ноги, невольно удерживаемые моими руками и ее острый, радостный, заботливый взгляд мне в самую душу. Все это я помню как сейчас, моей первой женщиной и секс-куратором стала учительница математики. До самого лета продолжались наши встречи, приобретаемый опыт рос в геометрической прогрессии, я окончил школу уже опытным мужчиной, но об этом никто из моих друзей так и не узнал.
В институте я всегда стараюсь придерживаться миленьких студенток, разгуливающих в мини-юбках. Это очень удобно, когда какая-нибудь милашка медленно поднимается по лестнице, а ты стоишь ниже нее и палишь интимные места, словно рентгеновским взглядом. Редкий студент не был очарован движением ягодиц девочек, которые медленно переставляют ножки по ступенькам. Тут уже полет фантазии безграничен, но не стоит быть слишком прямолинейным, иначе можно схлопотать по щеке от недовольной девицы или по шее от ее разозленного бойфренда. Подглядывать можно на пляже за раздевающимися в кабинках, предназначенных для этих нужд, женщинами, в общественных банях, имея доступ к заветному отверстию для наблюдения за купающимися дамами, за интимными развлечениями влюбленных пар, посчитавших, что на них никто не смотрит, сексом супругов, не завесивших занавески в спальне. И действительно, на расстоянии нескольких метров за людьми может никто и не наблюдает, но когда в руках сверхмощный бинокль, любые расстояния не страшны подсекателям вроде меня.
