Я только вернулся из школы, устал просто до жути – семь уроков, последний физкультура, вспотел как сучка от пробежки длинной в три километра, но все же сдал норматив своему физруку. Душевых кабин в нашей школе нет, поэтому домой я шел, четко ощущая собственный смрад из-под мышек, кисловатый запах едкого пота просто выедал глаза, и думалось лишь о том, чтобы никто из знакомых не остановил тебя, чтобы перекинуться словечком. В этот период жизни я регулярно боролся со своей эрекцией, да, именно боролся, а не делал вид, что ничего не происходит. Не нужно лгать, что, будучи подростком при стояке вы не хватались рукой за член и не начинали ею дергать, пока из него не забрызжет белая слизь, все занимаются онанизмом во все времена и греха в штанах, как говорится, не утаить!
Зайдя в квартиру, я спешно бросил ключи на стол, школьный рюкзак по обычаю оставил у двери, пнув ногой. «Полежите полчаса без дела дорогие учебники, у Дениски есть очень важное занятие» - сказал я своим взглядом, полным желания и отчаяния, что снова буду онанировать на любимый журнал. В столе у меня было чтиво для взрослых с картинками, которое я старательно прятал в потайном отсеке, там девочки стояли в развратных позах с текшей спермой из их чревоугодных паханных-перепаханных плантаций. Изловчившись стоя на коленках, я просунул руку в щель и стал тянуть за глянцевый кончик порнографического журнала, в этот момент мой член уже рьяно стоял торчком, головка приятно почесывалась, а гениталии стали холодеть из-за накатывающего возбуждения. «Ну же, доставайся, я уже не могу терпеть!» - кривя уголками рта, кряхтел я.
Внезапно взгляд упал на кусочек ткани, видневшийся под кроватью, белые кружевные трусики, они как маяк в бушующем море притягивали мой эрегированный штурвал, это мамочка, видимо, доставала свою одежду и обронила аксессуар на пол. Тут я достал любимый «Private», вздохнул с облегчением и сев в удобное кресло, начал дергать правой рукой в трусах, а левой перелистывать до боли знакомые странички. Частота мастурбации у меня была чрезмерно агрессивной – трижды в день, это при условии, что днем я нахожусь в школе, а вечером мать возвращается с работы, поэтому мозг трепетал от наслаждения и требовал обрисовки новых картинок. Следующий выпуск был только через неделю, а я уже изрядно затер некоторые места и слишком привык к обнаженке, импровизация давала результат, но ненадолго, потому как я не ощущал феерического всплеска настроения, желания, того блудливого азарта, когда впервые передергивал на невиданных ранее красоток, а потом они просто приедались. Я быстренько подрочил член, спустил струю концентрированной спермы на пол и затер ее грязным вонючим носком, чтобы не оставить следов, потом расслабился и пошел в ванную, чтобы смыть с себя порок и высохший пот. Попутно я швырнул небрежным движением трусы в место их первоначального размещения.
Войдя в ванную, я начал купаться, а свои трусы бросил на бельевую корзину, куда мы по привычке складировали грязные вещи. Но когда рука потянулась открыть ее крышку, глаза увидели еще одни мамочкины трусики – они были ношеные и нечистые, как те предыдущие, заметные несколько капель мочи на треугольники явным желтым цветом виднелись в образовавшихся пятнах. Когда эмоциональная возвышенность на пределе, чувства закипают при одной мысли, что ты хочешь и можешь кончить, эрекция приходит быстрее решения задачки «дважды два», с этим ничего не поделаешь, нужно себя удовлетворять. Взяв белье, я прижал его к лицу, оно так сладко и необычно пахло духами вперемежку с солоноватым аммиачным запахом мочевины, что хотелось этот предмет одежды запихнуть в нос и вдыхать его ароматы пока мозг не успокоится. «А что если попробовать на вкус трусики, говорят они очень вкусные?! – подумал я о пошлом. – Многие мужчины коллекционируют белье бывших женщин, чтобы в момент их отсутствия под рукой вдохнуть аромат тела, пропитавшийся тканью». Демоническое наваждение заставило схватить грязный аксессуар и помчаться в комнату, чтобы снова погреть теплой ладонью свой требовательный поршенек, глаза округлились, а сердце дико начало колотиться.
Весь этот месяц я продолжал наяривать, мой маленький секрет не был раскрыт, капризный организм потребовал чего-то нового, увлекательного, поэтому я обмотал тканевую полоску вокруг смоченной слюной головки и начал медленно, вкушая всю прелесть и торжество этого момента, самоудовлетворяться. Очередное набухание конца, его трепетное подергивание, мне, как истинному профессионалу в своем деле, нужно было сразу же распознать, но заигравшись, я упустил момент, когда семявыводящий канал выпустит поток липкой, неприятно пахнущей спермы. Тело всколыхнуло, и рука непроизвольно сдвинула трусы как раз на уретру, когда первые брызги начали покидать мое тело, пришлось добавить ходу, не подумав о последствиях. Пожалуй, это было самое обильное семяизвержение за все время, семенная жидкость не просто испачкала трусики мамочки, она словно средство для стирки их окутало целиком, и тут я встал перед дилеммой. «Боже, что же я натворил?! Мать меня точно убьет, если узнает! – как ребенок подумал я, понимая, что мама вернется с работы через какой-то час. – Постирать? Трусы не успеют высохнуть, а даже если так, она-то точно помнит, в каких была утром, эти голубенького цвета у нее одни. Бросить в сперме, закопав под груду своих грязных вещей, а лучше запихну в носки!».
- Денис, я вернулась! Ты в спальне уроки учишь? – обратилась с порога мать, а я подпрыгнул до потолка от испуга.
- Да, мамуль, сегодня просто завалили домашним заданием! – подрагивающим голосом ответил я и уткнулся глазами в книгу по истории, чтобы не встретиться взглядом с матерью.
- Я сейчас белье буду забрасывать в машинку стиральную, давай сюда свою спортивную одежду, штаны не забудь и, конечно же, носки, которые ты так любишь повсюду разбрасывать!
С этими словами я от страха чуть в штаны не наложил, как говорится, на воре и шапка горит, только я не совсем вор, скорее грязный, похотливый онанист, горела на мне не шапка, а репутация порядочного молодого человека и любящего сына. «Исправить ситуацию, проявить заботу и отложить стирку, а завтра я прогуляю первый урок, чтобы привести в порядок мамочкино бельишко» - мелькнула мимоходом в голове идея.
- Мам, у меня одежда вся чистая, ты ведь только стирала!
- Денис, у тебя пот сильно въедливый и он специфически пахнет своим «далеко не ароматом», шокирует окружающих и заставляет о тебе скверно думать. Если тебе лень матери помочь, так и скажи.
«Ну, все влип 100%, вероятность того, что пронесет понтовая, скандал будет еще тот». Я сидел во взвинченном состоянии, нервишки шалили, конечности замерзли, а все тело стало ватным. Какая там история, я ощутил всю силу внутреннего мандражирования, при котором от беспокойства зуб на зуб не попадает, мысли переплетаются, а глаза застилает целлофановая пелена еще не брызнувших слез. Сидя в кресле в таком состоянии зад начинает потеть так, будто сидишь не на мягком сидении, а на сковороде в адской печи, капельки пота струились от шеи и быстро пробегали между лопаток, оставляя след. Пальцами я с силой сжимал карандаш, который тихонечко потрескивал при перегибах, как только мать ко мне обратилась с гневным окриком, он треснул и разломился на две части. «Трандец, это финиш! Дрочить, Денис, тебе будет больше нечем. Под корешок вырвут вместе с яйцами. О чем говорить? Что придумывать? Будь то, что будет, поздно пить Боржоми, когда почки отказали» - сплетение разных мыслей промчалось с реактивной скоростью в голове подростка, усугубив и без того его плачевное состояние.
- Денис, это что такое? – спрашивала мать, держа трусы на указательном пальце.
- Трусы - с робостью в голосе ответил я.
- Вижу, не слепая. Что с ними? В чем это они? – допрашивала меня мать как военнопленного.
- Откуда я знаю? – сыграл я вид дурачка.
- Денис, что с тобой творится? Думаешь, я не знаю запаха спермы? Какого черта ты вытворял с моими трусиками? Немедленно отвечай, или отправишься в интернат для социально-опасных подростков! – поставила ультиматум мама и хлестнула мокрыми трусами по щеке.
- Мам, это случайно вышло, я дрочил и сперма попала на них…
- Не ври мне, щенок, они были в ящике для белья, а он у нас с автоматически закрывающейся крышкой!!!
Мать не прекращала лупить меня мокрыми трусами по лицу, щеки и уши полыхали таким пурпурным румянцем, который был темнее флага СССР, я ревел как маленькая девочка, закрывая глаза и моля о прощении, обещая, что никогда этого впредь не повторю, буду самым послушным и честным. Мать тоже ревела как белуга, тушь на ее глазах растеклась, глаза заплыли, нос шмыгал и руки трусились как у алкоголика с похмелья, ее всю трусило, ведь сын, которого она так любила, оказался извращенцем. Как взрослый мужчина, я прорвался сквозь боль и мучительные страдания, подтянул за талию любимую маму и прижался к ней, словно профессиональный боксер в клинче. Вместо очередной порции направленных ударов, оскорбительных слов и рева, мама вжала мое лицо себе в халатик, как раз между сисек, нужно признать они сохранили форму и были прелестно-упругими, практически девственными и мясисто-молочными одновременно. Руки медленно стали опускаться по ее спине, все ниже и ниже, вот я прошел поясничный отдел, вот она лакомая попочка, в которую трусики входили чистенькими и после дневного ношения превращались в лакомство для гурмана, то есть меня. «Что я творю, это же родная мать? – кричал рассудок, а физиология отвечала ему весомой репликой. – Она женщина, взять ее и трахнуть, вылизать языком ее киску и задний проход, я мечтаю об этом уже месяц. А если ей захочется, то мы переспим, как два любящих друг друга любовника». Тут рука проскользнула под халат, я ухватился за горячую булочку, которая наполнила своей мякотью ладонь, член встал в трусах и с силой стукнул головкой по лобку, дыхание наполнилось флюидами желания, исходившими из организма. Оно было таким тяжелым и прерывистым, будто я уже приготовлялся спустить, материнский приятный аромат духов на шее наполнял меня желанием укусить кожу зубами, как это делают вампиры, всосаться губами, чтобы оставить багровый засос с проявляющейся со временем синевой. Она стояла без сопротивления, а мои руки уже шарили в ее промежности, трогая писю пальцами через мокрые трусики, которые мне вновь захотелось вылизать, почувствовав невысохшие остатки выделений на языке.
- Денис, что ты творишь, я же твоя мать! – через нескромный вздох сказала самка.
- Я хочу тебя, тело просит, ничего не могу с собой поделать!
- Остановись, прошу!
- Уже слишком поздно, это не остановить!
Я подхватил ее на руки как девчонку, ощутив ее пышные бедра на своей юношеской талии, сквозь задранный халатик я чувствовал жжение ее горячей промежности, которая потекла с такой неимоверной силой, что трусы казались мокрыми, словно после купания в морской воде. Под тонким лифчиком с поролоновыми чашечками я чувствовал два откровенно торчащих соска, грудь вздымалась все выше, а мое терпение захлестывало через край. «Ниже, к трусам, там греховный сладкий плод, который насытит меня и мое похоть, а после сделает мужчиной, я перестану онанировать и буду бесконечно долго заниматься любовью с матерью по вечерам. Буду мять ее ступни ног, а после облизывать их, сделав приятное языком, дочиста вылижу каждую клеточку ее влагалища, каждый паз и каждую выпуклость. После секса обязательно кончу ей на бедра или живот, размажу сперму, как это делают красотки в моем журнале, хлопну по попке, наблюдая за сотрясанием жирка, который только добавляет ей женственности и шарма» - думал я, пока раздевал ее донага. О чем еще мог думать подросток, не окончивший школу?
- Понюхай мою писю, а потом оближи!
- Да, мамуля, ты самая лучшая! – говорю ей я и раздвигаю руками половые губы.
Душистый пряный запах, он не похож на ванильный или перечный аромат, не может сравниться с запахом выпечки или шоколада, его природная составляющая естественным образом постаралась выделиться из всеобъемлющего количества благовоний, чтобы мужик мог только лишь учуяв запах самки наброситься на нее и свершить предначертанное природой действие. Касание носиком лобковых волос, они пахнут выделениями и потом, выдохшимися остатками шампуня, влагалище на вкус кажется кислым и соленым, язык легко проникает в приоткрытые створки, шевелит разожженную страстью плоть, тревожит женское нутро до тех пор, пока вязкая эмульсия эстетично не начинает стекать по разделительному участку между вульвой и анусом. «Нет, от меня не уйдет ни одна капелька, я выпью этот сок целиком, он не просочится в постельное, чтобы уйти от меня»- глядя на каплю, я проникаю в попку. Это длится миг, но вкусненький сок смазывает колечко и впускает язык в задний проход снова, я повторяю тычок кончиком, попка раскрывается, мать истошно дышит, ухватившись за грудь, ее стоны нагнетают бурю в наших телах.
- Денис, приступай, не затягивай. Языком хорошо, но членом лучше. Как же я давно не была с мужчиной, не занималась с ним любовью – говорит мать с закатившимися глазами, ее ресницы дрожат, губы работают, будто она сосет мой член.
- Да моя хорошая сейчас, только помоги мне.
Член из творожистой массы в задеревенелый дрючок превратился уже давно, вульва кипит переполняемая смазкой, но головка никак не входит в нужном направлении. Мать просовывает руку под бедром и старается мне помочь вставить, но сухой конец никак не скользит по влажному каналу.
- Смочи слюной его от кончика до яичек, обильно мочи, не жалей!
- Вот так? – скромно спрашиваю я.
- Нет, давай я сама.
Мать склоняется к члену, соприкасается с ним губами, площадь соприкосновения составляет не больше нескольких миллиметров, а потом из ее рта выливается пузырящаяся слюна, которая начинает течь по стволу, руки отважно размазывают жидкость, оставляя ее большую часть на головке. Это мой первый минет в жизни, касание губами члена, оно божественно, это лучше дрочки на самый пошлый журнал, лучше щекотания мокрой чавкающей залупы пальцами, когда из нее перед эякуляцией течет сок, лучше ублажения эрекции поутру посредством мочеиспускания.
- Теперь будет легче приспособить, ты только не торопись! – дала мне совет матушка.
- Я буду медленно!
Но медленно не выходит, от давления мне хочется ускориться, какая-то невидимая сила толкает мое тело, фрикции следуют одна за другой. «Остановись, ты сейчас кончишь, это слишком быстро» - думаю я и ничего не могу с собой поделать. Мать пытается придержать меня как свирепого зверя руками, я вгоняю в чавкающую вульву член с животным остервенением и маниакальной страстью, но слабая предварительная подготовка и неготовность к происходящему заставляют вытащить член. Он дает первый залп брызг, я ускоряю ладошку, изо всех сил тереблю своим символом сыновьей любви, ощущаю, как внутри пениса возникает временная перегородка, она словно дамба сдерживает накапливающееся внутри протока семя и, наконец, не выдержав напряжения, пускает две или три мощных струи в сторону мамочки. Я ощущаю чувство опустошенности, онанировать уже не хочется, но выдавить последнюю каплю спермы из уретры мне необходимо как воздух, одна из струй разбилась о губы материнского лица, обдав его потоком мелких брызг, другая украсила грудь и животик, который сотрясается от продолжающейся мастурбации. Мамочка теребит пальцами киску, жмет, неистово ухватившись, за клитор, вставляет пальцы на всю длину вовнутрь себя и тихонько постанывает, я готов вылизать снова ее писю, но экстаз наступает прежде, чем моя решимость претворяется в действие.
